NKVD – Gestapo. El pacto germano-soviético (agosto 1939) (rus)

NKVD - Gestapo. El pacto germano-soviético (agosto 1939) (rus)
НКВД — ГЕСТАПО: БРАК ПО РАСЧЕТУ
Долгое время историки и публицисты с неловкостью обходили проблемы, связанные с советско-германским договором от 23 августа 1939 года. Да и до сих пор не стихают дискуссии вокруг политической ситуации лета 1939 года. Причин тому несколько. Главная из них — понятное желание постичь суть приведших к войне драматических событий и сделать необходимые выводы для сегодняшнего дня. Но есть и другие причины…
Палачи обмениваются жертвами
Сегодня читателю практически ничего не известно о том, с какой «специфической» целью использовался с 1939 года ряд пересыльных тюрем НКВД в Минске и Бресте.Декабрь 1939 года. «Нас было двадцать восемь мужчин и три женщины… Все лица от страха казались застывшими. Мы стояли и смотрели на железнодорожный мост, который разделял занятую немцами Польшу и ее часть, оккупированную русскими. Через мост к нам медленным шагом направлялся военный. Когда он подошел ближе, я разглядела эсэсовскую фуражку. Офицер НКВД и эсэсовец приветствовали друг друга, приложив руку к козырьку. Из узкой светло-коричневой сумки офицер НКВД вытащил список и стал называть фамилии. В этот момент от нашей группы отделились трое, бросились к энкаведисту и стали что-то взволнованно ему объяснять. Рядом со мной кто-то прошептал: «Отказываются переходить мост!» Один из трех был еврей-эмигрант из Венгрии, двое других — немцы: учитель по фамилии Кениг и молодой рабочий из Дрездена, который участвовал в вооруженной стычке с нацистами, бежал в Советскую Россию и заочно в Германии был приговорен к смертной казни. Конечно же, всех троих погнали через мост…»
Этот отрывок из книги воспоминаний Маргарет Бубер-Нойман «Узница Сталина и Гитлера», вышедшей во Франкфурте-на-Майне в 1949 году. той же теме отдал должное австрийский историк Ханс Шафранек: он «поднял» в политическом архиве германского МИДа соответствующие нацистские документы и опубликовал в книге «Между НКВД и гестапо» (Франкфурт-на-Майне, 1990). Ширятся возможности и для работы в отечественных, прежде секретных архива. Мы узнаем наконец некоторые реальные подробности сталинско-гитлеровских игр — до и после пакта 1939 года.Выдачу немцев, арестованных НКВД, принято связывать с пактом 1939 года. Теперь становится очевидным, что активная высылка (единичные случаи бывали и раньше) началась еще в самом начале 1937 года. И до пакта, можно предположить, из Союза в Германию было отправлено несколько сот человек (общее число высланных и выданных — более тысячи).

Как это происходило? Ранней осенью 1936-го германский посол Шуленбург высказывает Молотову и Литвинову пожелание германской стороны, чтобы находящиеся под следствием НКВД германские граждане, признанные невиновными, или те, против кого имеется недостаточное количество улик, были высланы из СССР. В ноябре 1936 года Шуленбург еще раз обращается к Литвинову с просьбой выяснить судьбу арестованных германских граждан. Советская сторона дает понять, что высылка возможна.
В начале 1937-го замнаркома иностранных дел Крестинский сообщает Шуленбургу, что согласно приговору Особого совещания из СССР в Германию высылаются десять человек.Практически все это выглядит так: германское посольство обращается в Наркоминдел, и уже наркоминдельцы связываются с НКВД. Германское посольство направляет в Наркоминдел списки, в ответ немцам называются свои имена. Среди высылаемых были и спецы, и политэмигранты, и просто люди, уже десятилетиями жившие в СССР. Объединяет их только одно — все они арестованы. Как же воспринимали свой приговор сами высылаемые? были такие, что считали: если уж сидеть, так у себя на родине «за дело», и даже настаивали на высылке. Но очень часто это воспринималось как трагедия.Иногда высылка происходила и без предварительного ареста. Так было, например, с известным немецким актером Эрвином Гешоннеком. В 1937 году в немецком театре в Одессе он играл как раз роль следователя НКВД, успешно раскрывшего вредительский заговор. Но НКВД ставил свои спектакли: труппа была разогнана, Гешоннек исключен из партии и в три дня выслан из СССР, чтобы спустя недолгое время оказаться в концлагере «у своих».
После пакта 1939 года ситуация с высылкой меняется. Теперь германское посольство уже не просит и не осторожничает, оно требует: «…настоящие дружественные отношения между III рейхом и СССР несовместимы с тем, чтобы такое количество германских подданных находилось в советских тюрьмах».
11 ноября 1939 года в ответ на настойчивые требования Шуленбурга тогдашний заместитель наркома иностранных дел Потемкин просит его обратиться непосредственно к Сталину и Молотову. 14 октября 1939 года Шуленбурга принял Молотов, который заверил, что займется этим вопросом.Если в 1937–1938 годах высылали осужденных по приговорам Особого совещания НКВД СССР, то в 1939-м выдавали тех, кто уже просидел 2–3 года в советских тюрьмах и лагерях. Изможденных лагерников и тюремных заключенных везли из Орла и Ярославля, из Норильска и Воркуты, из Новосибирска и Владивостока и помещали в спецкамеры в Бутырках. Их подкармливали, выдавали кое-какую одежду — подготавливали к передаче. По этапу доставляли в минскую пересыльную тюрьму, а затем уже отправляли в Брест. И все же, как в 1937– 1938 годах, даже в большей мере, эти камеры наполнялись теми, кто имел все основания бояться гестапо.С декабря 1939 года по апрель 1941-го НКВД и гестапо вступают в непосредственный контакт, отношения между карательными аппаратами двух режимов напоминают игру — партнеры садятся за стол, играют, и каждый старается обмануть друг друга.
Трудно представить, что происходило с людьми, попавшими в это чертово колесо. Тех, кого собирались выдавать немцам, заставляли как бы становиться агентами НКВД и подписать, например, фиктивные расписки в получении денег, а тем, кто отказывался, — угрожали, что дадут на них компромат в гестапо.

Но это еще не означало, что НКВД передавало в руки гестапо всех без исключения германских подданных, особенно это касалось тех, кого можно было эффективно использовать для работы на оборону. Для событий тех лет характерна судьба профессора Ф.М.Неттера. В 1934 году он прибыл в СССР с связи с тем, что в Германии как лицо еврейской национальности подвергался преследованиям и гонениям. Первый год он жил в Москве и работал в одной из закрытых лабораторий, выполнявшей оборонные заказы. С лета 1936 года он работал профессором Томского научно-исследовательского института математики и механики. В декабре 1938 года он был арестован Томским горотделом НКВД и доставлен в г. Новосибирск с целью дальнейшей высылки в Германию. Правда, последующие события стали развиваться совсем по другому сценарию.
Ф.М.Неттеру было предъявлено обвинение в том, что он якобы, являясь агентом разведотдела генерального штаба Германии, был заброшен в СССР со шпионским и разведывательным заданием». За совершение контрреволюционных преступлений» его приговорили к 25 годам тюремного заключения, однако через три года расстреляли в Медведевском лесу под Орлом.
После заключения пакта о ненападении и раздела Польши СД в Варшаве и Кракове действовали по указанию имперского министерства безопасности, которое предписывало им вступать в тесный контакт со службами НКВД в Перемышле и Бресте, чтобы гарантировать беспроблемное пересечение границы выдаваемыми.
Война, начавшаяся в июне 1941 года, подвела черту под этим «мирным сотрудничеством». Многих немецких эмигрантов, уже предназначенных к выдаче, не успели довезти до Бреста из дальних лагерей, им оставалось досиживать еще с десяток лет. Других постигла судьба Неттера. У тех, кого выдали, судьба складывалась по-разному, на сей счет в Германии была разработаны четкие инструкции: тех, против кого имелся компрометирующий материал, ждал концлагерь, «незапятнанные» и подходящие по возрасту призывались в вермахт, евреи однозначно подлежали депортации в гетто, а оттуда в лагеря уничтожения.

  • NKVD
  • Gestapo
  • El pacto germanosoviético
  • Molotov

    Acerca de Igor Kuznetsov

    Profesor de la Universidad Estatal de Bielorrusia, Facultad de Relaciones Internacionales, Cátedra del Servicio Diplomático y Consular. Historiador.  Experto en temas sobre las represiones políticas de los años 1920—1990 en la URSS y Bielorrusia, y de la Segunda Guerra Mundial.